«Я мальчишкой еще, слава Богу, догадался, что жить надо просто и крупно. Не усложнять, не мельчить жизнь…» – говорил Александр Мень. Уже в двенадцать лет он твердо знал, что его призвание – быть священником и нести людям Евангелие. Старшие объяснили маленькому Алику, что жизнь не делится на «детскую» и «взрослую»: что упущено теперь, уже никогда не наверстаешь. Пока сверстники зубрили формулы марксизма-ленинизма и гоняли по крышам голубей, он читал, закладывая фундамент своих будущих энциклопедических знаний, систематически изучал Библию, историю древнего мира, самостоятельно освоил программу семинарии. А свое первое богословское сочинение он написал в 15 лет!
Александр Мень был удивительно одаренным человеком и мог бы реализоваться во многих областях – например, посвятить жизнь науке, или литературе, или – любимому кинематографу. Наконец, в годы перестройки мог даже заняться политикой. На вопрос, почему он, при своей огромной популярности, скажем, не выставит свою кандидатуру в народные депутаты, отец Александр ответил: «…Когда нам заниматься политикой? Сегодня мы имеем возможность день и ночь проповедовать Слово Божие, и я полностью отдал себя этому».
Отец Александр лично привел ко Христу тысячи людей. А сколько еще пришли благодаря его книгам, статьям, лекциям, выступлениям по радио и телевидению, мы узнаем только в вечности. Кстати, одной из первых прочитанных мной христианских книг была «У врат молчания» некоего Эммануила Светлова – позже я узнала, что под этим псевдонимом в брюссельском издательстве «Жизнь с Богом» печатался Александр Мень.
Издание за рубежом своих богословских сочинений – далеко не единственное «преступление» отца Александра перед коммунистическим режимом. Кроме этого, он организовал законспирированную сеть малых групп, в которых верующие читали Писание и молились друг за друга, устраивал на квартирах у друзей беседы на духовные темы, крестил, причащал на дому – да за такие вещи в те времена могли не только отстранить от служения, но и отправить в места не столь отдаленные… Неудивительно, что большую часть жизни он провел под пристальным вниманием КГБ. Перед самой перестройкой органы попытались все-таки прижать к ногтю не в меру активного священника. Дома у него регулярно устраивали обыски, а на допросы он одно время ходил, как на работу. Александр Мень мог бы, конечно, уехать из страны – уж его-то власти, конечно, охотно бы выпустили. Но он говорил: «Если можешь хоть кому-то светить во тьме, уезжать – предательство».
Свет во тьме… Да, именно об этом говорят друзья и духовные дети отца Александра – о свете и радости, которые он излучал, о его удивительной общительности, о внимании, с которым он выслушивал измученных, запутавшихся людей , и находил нужные слова для каждого, помогая жить и верить. При этом он никогда не давил, не навязывал веру, а ждал, когда она сама прорастет в сердце человека: «Рожденное изнутри ценнее привнесенного».
Рассказывают и о том уюте и гармонии, которые всегда как бы сами появлялись вокруг него. О том, что человек, выполнявший работу целого богословского института, не считал лишним по дороге к друзьям зайти в магазин и купить для них продуктов (кстати, отстояв при этом очередь), потому что «вам ведь некогда». О том, что он успевал заниматься хозяйством и управляться на кухне, помогая жене, потому что считал, что не к лицу мужчине сваливать всю домашнюю работу на женские плечи. И о том, как он всегда старался помочь окружающим в их проблемах – советом, знакомством с нужными людьми, а то и просто деньгами… И, конечно, молился за всех своих друзей, прихожан, твердо веривших в силу его молитвы (его дочь говорила: «Отец помолится – мертвый встанет!»).
Надо сказать, что этот удивительный человек, бывший для других живым источником силы и бодрости, сам не отличался крепким здоровьем. По словам известного врача-психотерапевта В.Леви, «…при врачебном осмотре непонятно было, на чем держится. Неистощимость его только казалась телесной, земной. Это был иноприродный заряд». Кстати, когда я читала воспоминания Леви об отце Александре, меня удивило множество совпадений в его словах с тем, как описывает Клайв Льюис «будущее человечество», святых. Например, то, что эти люди отдают окружающим гораздо больше, чем получают взамен («Быть другом ему так же трудно, как быть другом Солнцу»), и поэтому, как это ни обидно, гораздо меньше нуждаются в нас, чем мы в них. И еще они, святые, поразительно много успевают. В.Леви пытается даже раскрыть читателям некоторые секреты управления временем Александра Меня, но в конце концов замечает, что все это – «тайна живого гения»…
Впрочем, сам отец Александр не считал себя ни гением, ни святым, ни героем. «Если писателю скажут, что он «единственный», это его триумф, а для нас, священников, катастрофа. Мы рядовые, живущие присягой. Мы из той породы, которая «в одиночку в поле не воины». Кроме того, от чувства самости успешно оберегают неудачи, ответственность, утомление и опасность. Увы! И вообще у меня научный склад ума, а наука учит смирению. Ну сделал то-то и то-то. Ну одной книгой больше. Что это в сравнении с безмерностью задач?»
Хотя жизнь Александра Меня трагически оборвалась, когда он, казалось, мог еще так много сделать, но, судя по тому, что он говорил друзьям за несколько дней до смерти, сам он, похоже, считал свою миссию в этом мире выполненной. Он всегда делал все, что мог, для Христа и Церкви. А человеку, исполнившему свое предназначение, и смерть не страшна…
Вообще когда читаешь о жизни отца Александра – такое впечатление, что смотришь на недосягаемую горную вершину. Вот он – человек во весь рост, в котором ярко проступал образ Божий… Знавшим его невольно приходило в голову: «Если так прекрасен человек, приблизившийся ко Христу, то как же прекрасен Христос?»
Но вот так повосхищаешься – а дальше-то что? Какая польза нам, жителям Земли, придавленным суетой и грехом, так часто проводящим свою единственную жизнь бесполезно и бездарно, от того, что кто-то прожил ее насыщенно, ярко и талантливо?
К счастью, путь к вершине праведности не измеряется в километрах. Да, мы уже сильно отстали. Не каждому из нас повезло впитать христианство с молоком матери. И мало кто осознал свое призвание в 12 лет. И у многих из нас (часто даже не по нашей вине) искалеченные характеры, изломанные судьбы… Но, восхищаясь жизнью Александра Меня, мы можем все же попробовать что-то сделать и со своей. Пусть мы не способны освещать жизнь тысяч людей собственной радостью, оптимизмом и верой, но попытаемся хотя бы найти вечером трудного дня ласковые слова для домашних. Пусть мы не умеем гениально использовать время, но можем, по крайней мере, не убивать его на пустую компьютерную игру или бездарный телесериал. Пусть нам не дано проповедовать с телеэкранов, но кто мешает почитать Евангелие собственным детям… И любой из нас может следовать цели, которую Александр Мень называл главной: потратить свою единственную жизнь на то, чтобы, насколько возможно, приблизиться к Богу. А значит, и к себе – таким, какими Он нас задумал.
