Здравствуй, родной мой, любимый, хороший!! Здравствуй… Я не то говорю… Тут, под холодной мраморной плитой, нет тебя и никогда не было. Человека, которого я так любила, не стало в тот день, когда ты умер. Здесь — дорогие мне останки, которые были когда-то моим папой.
Ты где-то, а я стою у твоей могилы, места, где в последний раз целовала родные руки. Скоро соберутся родственники, и все будет, как обычно: расспросы о детях, работе, воспоминания вперемежку с водкой… Но пока я одна, я мысленно разговариваю с тобой. Понарошку, как в детской игре. Потому что по-настоящему уже быть не может.
Это традиция — приезжать сюда именно сегодня. Мама всегда говорит: «Они ждут в этот день». Жалостливо убирает одинокие могилки, щедро наделяя их цветами и конфетами. Ах, мама, мама! Хотела бы я думать, как она! Что ты все видишь и слышишь, и еще можно что-нибудь сделать для тебя, чем-то порадовать; что ты хоть немножечко, хоть в каком-то смысле, но… жив.
Так легче. Но я знаю, что Библия говорит о смерти: «Выходит дух человека, и он возвращается в землю свою. В тот день исчезают все помышления его... В чести ли дети его — он не знает, уничижены ли — он не замечает».
…Никого нет здесь… Это — кладбище равнодушных памятников и прощальных крестов. Любимый мой, где твоя душа? Как бы я хотела знать… Или вымолить… Или выкупить… Невозможно…
Мне не надо ехать сюда, чтобы вспомнить о тебе. Я помню слишком хорошо. Это больно, так больно, что я стараюсь забыть. Не получается. И знаешь почему? Ты любил меня. Нежно, трепетно, без условий. Однажды ты сказал мне просто, без пафоса: «Доченька, даже если когда-нибудь ты станешь пьяницей и будешь спать под забором, и все будут плевать на тебя, ты все равно останешься моей дочерью, и я не перестану тебя любить…»
Папочка, мне никто не говорил таких слов. Никогда. Все чего-то хотели от меня, ждали, требовали, ставили условия… все, кроме Бога. И, знаешь, я думала: какова же должна быть Божья любовь, если ты, человек, сотворенный Им, мог так любить и прощать меня! Дорогой мой, где твоя душа?
…Три раза ты умирал в сентябре, когда мне исполнилось двадцать. Но Господь подарил нам еще целых семь лет. Я осознала, что такое отец, а ты, наконец, ощутил, что такое любящая и преданная дочь. Как благодарна я Богу за это время, когда я дорожила каждой минуткой, проведенной с тобой!
А потом мама сказала, что ты уже не выздоровеешь. Я слышала — и не поверила. Как это — тебя больше не будет?! Мама опасалась, чтобы я не открыла тебе страшную правду. Напрасно. Я не посмела бы ослушаться ее и говорить о твоей болезни. Я не посмела бы спросить, как мне жить без тебя. И я не знала, как сказать тебе о Боге.
Но, папочка, Господь видит желания сердца. И в последний день, когда ты еще мог понимать, я неожиданно для себя убежала от всех, прямо в обуви, через всю квартиру бросилась на твою исхудавшую грудь. И ты обнял меня высохшими руками и сказал, что любишь меня. И еще сказал, что, наверное, умрешь. И кто-то другой моим голосом ответил: «Папочка, примирись с Богом, тогда мы обязательно встретимся!…» Ты молчал и пытался прочесть свое будущее в моих глазах. А я плакала…
Что с тобой теперь, где ты? Как ты? Знаешь ли, что я тоскую по тебе? Библия отвечает мне строго и однозначно: «Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают… И любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли, и нет им больше части ни в чем, что делается под солнцем ».
Родной мой, как хотела бы я хотя бы рассказать тебе! Но это невозможно. Что ж, так решил наш Господь, который создал тебя и меня. Который подарил нас друг другу. Который любит, понимает и сострадает, который точно знает, как — лучше…
Я надеюсь, что ты услышал меня тогда. Хочу верить, что понял. Ты, который признавал только силу духа, ума и тела… Но кто знает, что испытывает человек, когда чувствует близость смерти? Беспощадной, безжалостной, неумолимой. Вот сейчас… сегодня… навсегда… Может быть там, наедине с вечностью, он совсем иначе видит то, чем дорожил, что ценил, что считал правильным; и надо ему только подсказать, что на самом деле — важно. Смерти неизвестно слово «потом»… «Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».
Ничего нельзя будет исправить. Ни молитвами, ни деньгами, ни панихидами. «Человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него». Только здесь, на земле, пусть даже в самую последнюю минуту жизни мы лично делаем свой Выбор. Самый важный и значимый, самый главный и окончательный.
Дорогой мой, где твоя душа?…
