Большая часть пророков Ветхого Завета жили в эпоху «осевого времени», т. е. с 8 по 2 вв. до Рождества Христова. Жизнь многих из них протекала практически в то же самое время, что и жизнь великих греческих философов от Пифагора до Аристотеля.
Пророки, в отличие от философов-язычников, не измышляли собственных религиозных, философских и этических идей. Они мыслили в русле строгого монотеизма, учили свой народ тому, как следует на основе веры в Бога жить добродетельно и праведно. Выступая во многих отношениях предшественниками Христа, они готовили будущее провозвестие евангельского Откровения. Через них, Божьих избранников, Господь доводил до людей Свою волю и предсказывал будущее. В их высказываниях с футуристической направленностью, т. е. в пророчествах формулировались разнообразные прогнозы, которые непременно сбывались. При этом пророки видели свое предназначение не столько в том, чтобы предсказывать конкретные факты, но в том, чтобы прозревать высшие смыслы событий, происходящих в настоящем и готовящихся совершиться в будущем.
Пророки появлялись, как правило, в критические моменты социальной истории, когда на государство и народ обрушивались тяжкие испытания и бедствия. Если правители, столкнувшиеся с трудноразрешимыми проблемами, не могли найти необходимых средств и путей выхода из кризиса, которые соответствовали бы высшим, божественным установлениям, то на передний край выдвигалась фигура пророка. Он, уверенный в том, что через него Бог указывает путь спасения, горячо и страстно проповедовал, обличал тех, кто заблуждался, ободрял отчаявшихся, вселял надежду, укреплял веру. Из уст пророка люди могли услышать вести о грядущих, ближайших или отдаленных испытаниях и лишениях, ожидающих их в наказание за прошлые и нынешние прегрешения.
Миссия библейских пророков состояла в том, чтобы укреплять веру израильского народа в Единосущного Творца мира, свидетельствовать об Его безмерном могуществе, предостерегать против языческих заблуждений и греховных соблазнов. В социальном плане это была воспитательная, учительная миссия, нацеленная на то, чтобы не позволять злу безраздельно господствовать над умами и сердцами людей. Пророки прилагали огромные усилия в своем стремлении к тому, чтобы коллективная жизнь израильского народ не выходила за пределы норм богобоязненного, законопослушного существования. Они были суровыми и неподкупными стражами религиозной нравственности, нелицеприятными судьями всех, кто пренебрегал ее нормами. Вместе с тем их выступления были пронизаны пафосом национальной гордости. Их отличала несокрушимая вера в избранность израильского народа.
Если для греческих философов главным инструментом в их духовном труде был разум, то для израильских пророков первозначима была личная вера в Единосущного Бога. Разум в глазах пророков — это слишком несовершенное духовное орудие, которое не годится в деле богопознания. Они были убеждены: постичь Бога разумом в принципе невозможно. Их не привлекало игривое умствование. Они желали только одного: чтобы народ Израиля хранил верность Богу, соблюдал заповеди Божьи и не поддавался языческим соблазнам.
Если греческий мыслитель, будь то Демокрит, Платон или Аристотель, почти всегда стремился создать свою собственную философскую систему, своеобразную и неповторимую, то пророк, не уступавший философам силой духа и напряженностью мыслительной деятельности, был нацелен не на то, чтобы быть оригинальным. В наибольшей степени он желал соответствовать общему типу Божьего избранника, растворявшему собственную индивидуальность в своем служении Богу.
И греческие философы, и израильские пророки были свободны от диктата многих условностей социальной жизни. Среди философов время от времени появлялись такие фигуры, как, например, Гераклит или Диоген, которые внешне приближались к типу поведения, свойственному пророкам. Однако по своей сути они оставались антиподами пророков, поскольку демонстрировали окружающим только свое собственное «я», пребывающее в плену самомнения и гордыни.
Пророки, обладавшие незаурядным красноречием и силою психологического внушения, рисовали перед теми, кто внимал их проповедям, картины, которые никого не оставляли равнодушными. Они вещали не от себя лично, не от своего имени, а Дух Божий овладевал ими, действовала через них, используя их уста как инструмент. Рупор, звуки которого должны были привлечь внимание народа. Поэтому пророка нередко называли «человеком Божиим», поскольку через него с народом действительно говорил Сам Господь.
Несмотря на то, что за всеми библейскими пророками стоял Бог, использовавший их как Свои орудия, пророчества каждого из несли на себе отпечаток яркой индивидуальности и своеобразной судьбы каждой конкретной личности.
Среди греческих философов практически не было тех, кого можно было бы назвать харизматическими личностями. Каждый из них был слишком глубоко погружен в себя. В тех духовных плодах, которые они могли предложить своим современникам, было слишком много рафинированного интеллектуализма. Их идеи не предназначались для того, чтобы воспламенять сердца сограждан.
Пророки же, напротив, принадлежали к типу ярко выраженных харизматических личностей, горячо верующих в дарованное им Откровение. Они умели заражать своей верой других людей. Дух каждого из них, пребывающий в близости к Богу, преисполнялся необыкновенной силы и как будто пламенел, зажженный от небесного огня, принимая вид харизмы, очевидной всем и каждому. Руководимый Богом, обладающий даром провидения, ярким мистическим воображением, пророк мог внутренним взором прозревать то, что проливало свет на настоящее и будущее его народа.
Это могли быть явившиеся ему в сновидениях или наяву символические образы, которые затем в устных высказываниях обретали вид либо утешительных, обнадеживающих предречений, либо устрашающих картин неизбежного возмездия. Иногда содержание видений было столь сложным, многозначным и противоречивым, что превосходило способность пророка к их истолкованию. В подобных случаях они толковались как свидетельства величия Господа и слабости человеческого рассудка, теряющегося перед глубокомыслием тайных, сокровенных смыслов.
Греческий философ практически не испытывал чувства благоговения перед той высшей силой, которую ставил во главе сущего. Для него это почти всегда было нечто надлично-общее и достаточно абстрактное. С этой силой невозможно было выстраивать личные отношения и вести диалоги.
У пророка, напротив, Бог — это живая Личность, в Которой нет ничего абстрактного, отвлеченного. Бог всегда рядом и в любой момент к Нему можно обратиться со словами благодарности, с прошением, мольбой, ходатайством и т. д.
Если философы допускали в свои построения элементы сомнения и пользовались приемами верификации, то израильским пророкам была неведома эта интеллектуальная техника. Они в ней не нуждались, поскольку видели в сомнении не конструктивный, а сугубо деструктивный фактор духовной жизни. Им и в голову не приходило проверять Божьи откровения на степень их достоверности.
Если инструмент философа — это высокое умозрение, являющееся сердцевиной интеллектуального дискурса, то орудие пророка — пламенная проповедь. Если философ в своих размышлениях теоретизирует, поднимаясь временами до самых высоких абстракций, то от пророка исходит слово, которое с некоторой долей условности можно назвать практической философией жизни. Пророк учит не тому, что есть сущее, каков мир и что представляют из себя его законы, а тому, что является должным, что требует Бог от людей.
Философ стремится создавать что-то новое в мире идей. Пророку подобные цели чужды: он ратует за то, чтобы люди не забывали старых заповедей декалога, выбитых на священных скрижалях.
Философ не оперирует такими этическими категориями, как преступления народов и возмездие за них. Для пророка это ключевые понятия его проповедей. Он не рефлектирует, а морализирует, назидает. В центре его проповедей — идея Божьей справедливости и Божьего суда над отступниками и преступниками.
Если греческие философы служили истине, то израильские пророки — Богу и Божьей справедливости. Пророков мало занимало то, что происходит в природе, звездных высях и морских глубинах. Естественный мир не был в их глазах средоточием столь же важных, острых и насущных проблем, как мир людей. Разум пророка подчинялся доминанте мистического мировосприятия и имел не натурфилософскую, а историософскую и моралистическую направленность.
Через пророков в жизнь древних евреев вошли первоначальные нормы морали и права. Они демонстрировали своим образом жизни пламенную веру, безупречную нравственность, полное самоотвержение и готовность вынести любые испытания во имя Господа. Поэтому их нравственный авторитет в израильском народе был чрезвычайно высок.
Греческие философы, хотя и рассуждали о мироздании, но их социальное мышление было ограничено пределами Эллады, и они не принимали во внимание мира «варваров». Пророки мыслят иными категориями. На первый взгляд может показаться, что они говорят только об израильском народе, но в их проповедях присутствует глубинная мысль о равенстве всех людей перед лицом Божьим. Сыны израильские — это только сосуд, предназначенный для принятия в себя Божьего Откровения и последующего распространения его по всему миру, среди всех людей, способных и готовых его принять, независимо от того, эллины они или иудеи.
